«Светотень» – роман об искусстве и власти, о творце и тоталитарном государстве, о страхе, соблазне и зле. В центре повествования – судьба великого режиссера Георга Вильгельма Пабста: гения кино, эмигранта, которому пришлось вернуться в гитлеровский рейх. Он еще верит, что не поддастся соблазну сотрудничества с варварским бесчеловечным режимом, что не подчинится никакой другой диктатуре, кроме диктатуры искусства, но он уже сделал свой первый шаг к ловушке, из которой ему не выбраться…
Немецкий и австрийский писатель Даниэль Кельман родился в 1975 году в Мюнхене. Звезда современной немецкой прозы, один из крупнейших современных прозаиков, автор романов-бестселлеров «Измеряя мир», «Ф», «Тилль». Обладатель многих литературных наград, номинант Международной Букеровской премии. Стиль Кельмана сочетает в себе достоверность и точность реализма с идеально отмеренной долей фантасмагории – этом отношении он наследует давним традициям германской литературы.
Роман «Светотень» страшен и прекрасен. Прекрасен не только своей актуальностью (хотя многие моменты в нем как будто взяты из сегодняшних новостей или из споров в соцсетях), но прежде всего мастерством автора: Кельман пишет так, что сразу ясно – перед нами мастер высшей литературной лиги. Рассказывая о людях кинематографа, роман разворачивается перед нами как настоящий фильм – в зримых, точных мизансценах.
«Все это безумие, Франц, это адское безумие дает нам возможность снять великий фильм. Без нас все было бы точно так же, никому не было бы лучше, никто не был бы спасен. Только этого фильма не существовало бы…»
Переводчица Александра Берлина:
Cчастье, что этот роман об эмиграции, возвращении и жизни при тоталитаризме выходит по-русски… Трудно читать об эмигрантах, спорящих о судьбах Германии в парижских кафе 1930-х и не думать о эмигрантах, спорящих о судьбах России в берлинских кафе 2020-х. Трудно не вздрагивать, когда рассуждения творческой богемы, оставшейся в Третьем рейхе, звучат так, будто произносятся сегодня на питерской или московской кухне: «Конечно, надо следить за каждым словом, особенно с тех пор, как началась война. Но когда к этому привыкнешь, когда знаешь правила, чувствуешь себя почти свободным».
В наличии
25,00 €
«Светотень» – роман об искусстве и власти, о творце и тоталитарном государстве, о страхе, соблазне и зле. В центре повествования – судьба великого режиссера Георга Вильгельма Пабста: гения кино, эмигранта, которому пришлось вернуться в гитлеровский рейх. Он еще верит, что не поддастся соблазну сотрудничества с варварским бесчеловечным режимом, что не подчинится никакой другой диктатуре, кроме диктатуры искусства, но он уже сделал свой первый шаг к ловушке, из которой ему не выбраться…
Немецкий и австрийский писатель Даниэль Кельман родился в 1975 году в Мюнхене. Звезда современной немецкой прозы, один из крупнейших современных прозаиков, автор романов-бестселлеров «Измеряя мир», «Ф», «Тилль». Обладатель многих литературных наград, номинант Международной Букеровской премии. Стиль Кельмана сочетает в себе достоверность и точность реализма с идеально отмеренной долей фантасмагории – этом отношении он наследует давним традициям германской литературы.
Роман «Светотень» страшен и прекрасен. Прекрасен не только своей актуальностью (хотя многие моменты в нем как будто взяты из сегодняшних новостей или из споров в соцсетях), но прежде всего мастерством автора: Кельман пишет так, что сразу ясно – перед нами мастер высшей литературной лиги. Рассказывая о людях кинематографа, роман разворачивается перед нами как настоящий фильм – в зримых, точных мизансценах.
«Все это безумие, Франц, это адское безумие дает нам возможность снять великий фильм. Без нас все было бы точно так же, никому не было бы лучше, никто не был бы спасен. Только этого фильма не существовало бы…»
Переводчица Александра Берлина:
Cчастье, что этот роман об эмиграции, возвращении и жизни при тоталитаризме выходит по-русски… Трудно читать об эмигрантах, спорящих о судьбах Германии в парижских кафе 1930-х и не думать о эмигрантах, спорящих о судьбах России в берлинских кафе 2020-х. Трудно не вздрагивать, когда рассуждения творческой богемы, оставшейся в Третьем рейхе, звучат так, будто произносятся сегодня на питерской или московской кухне: «Конечно, надо следить за каждым словом, особенно с тех пор, как началась война. Но когда к этому привыкнешь, когда знаешь правила, чувствуешь себя почти свободным».
